ЛiПро

/рассказ/

«Неожиданно солнце пробило толщу туч и пятнами стало ложится на плато. Туман стал оседать на глазах, горизонт расширился, и небо над нами заголубело. Потом лучи стали съедать туманную мглу на провалах, будто стирали её резинкой.
И открылась даль моря.
Мы все одновременно увидели «Армению». Теплоход шёл на восток, оставляя за собой расходящийся пенный след.
Два крохотных сторожевика сопровождали корабль.
Это последний транспорт из покинутого города, на нём одиннадцать госпиталей, советский и партийный актив Большой Ялты, врачи, многие семьи партизан.
Сердца наши учащенно бьются, мы задираем головы и смотрим на открывшееся во всю ширь небо. Только бы не появились пикировщики!
И вдруг крик Захара Амелинова:
— Идут!!!
Они, гады, шли с треском, воем, пронеслись над нашими головами метрах в двухстах — трехстах. Мы видели лица летчиков.
Бомбардировщики мгновенно оказались над теплоходом, выстроились, и началась безнаказанная карусель.
Со сторожевиков ударили зенитные пулемёты, но разве плетью обух перешибёшь?
Фашисты пикировали, как на учении.
Теплоход переломился пополам и буквально за считанные секунды исчез, оставив после себя черную яму, которая тут же сомкнулась под напором тысячетонных волн.
Сторожевики сиротливо бороздят воду, но подбирать, видимо, некого»...
Это выдержка из книги партизана-писателя Ильи Вергасова «Крымские тетради».
Теплоход «Армения» построили на Балтийском судоремонтном заводе в Ленинграде в 1930 году. Судно имело длину 107,72 метра, ширину — 15,5, высоту борта — 7,7 м, минимальную осадку — 5,96 м, валовую регистровую вместимость в 4727 т при водоизмещении 5805 т. Экипаж — 96 человек.
В ночь с 6 на 7 ноября 1941 года «Армения» пришла из Севастополя в Ялту. На её борту находились раненые, персонал Севастопольского военно-морского госпиталя (почему персонал госпиталя бежал из Севастополя, ведь впереди — героическая оборона города?), санэпидемиологической лаборатории ЧФ, 280-й склад медимущества, медперсонал Николаевского военно-морского лазарета (тоже этот же вопрос), филиал севастопольского госпиталя в Ялте. Капитан теплохода — Владимир Яковлевич Плаушевский.
Почему на долгую-длинную ночь теплоход задержался в Ялтинском порту? Погрузили всех бежавших из Симферополя и Большой Ялты партийных и советских работников, их семьи, всяких приближенных, а теплоход все стоял и стоял. А ведь только ночью можно было проскочить, избежав атаки немецких бомбардировщиков. Оказывается, ждали для погрузки ценный груз — золото, драгоценности, а машины застряли на дороге, разбитой бомбами и снарядами. ( Потом, чтобы скрыть всю правду о тайне «Армении», дело №19 было уничтожено в 1949 году в Центральном военно-морском архиве). Только утром 7 ноября теплоход «Армения» был загружен под завязку, а на окраинах Ялты уже появились фашисты. Они с трёх сторон спустились в город: с Ай-Петри, с Красного Камня, со стороны Гурзуфа. Веревочные концы рубили топорами, теплоход тяжело отвалил от пирса и, неуклюже разворачиваясь, взял курс на Туапсе. Вдогонку били пушки передовых отрядов захватчиков. Редко отвечали ответным огнём два сторожевых катера. Легкий туман какое-то время укрывал беглецов...
Трагедия произошла в 11 часов 29 минут. Погибло шесть тысяч человек, возможно, и больше, никакого учёта не было. Некоторые историки предполагают, что считать нужно до 7000. Это самая большая катастрофа на море, ведь на «Титанике» погибло 1503 человека. Ещё есть потопленный подводной лодкой С-13, под командованием А.И. Маринеско, немецкий лайнер «Вильгельм Густлоф», где находилось 6535 человек. С «Густлофа» спаслось 988, число погибших — 5547. А с «Армении» выплыло всего 8 счастливчиков.
...Наша яхта «Марина» стояла у скал Медведь-горы с восточной стороны. И вдруг рация получила экстренное штормовое предупреждение. Подняли сигнал: «Всем на борт!» Многие из нас в это время лазали по диоритовым скалам у древнего монастыря. Все кинулись вплавь к яхте, — к берегу она не могла подойти из-за подводных камней.
Солнечное небо вдруг стало темным и мрачным. И боязнь-ожидание черной тяжестью медленно кружило и падало с низких небес.
Приняв команду и туристов на борт, «Марина» подняла паруса и выскочила из-за «медвежьего» скального носа. Курс — на мыс Мартьян и далее в Ялту, чтобы укрыться от надвигающегося шторма.
Грот и стаксель выгнулись от крепкого западного ветра, мы лавировали парусами и шли галсами. Море вздулось, вскипело, взволновалось адскими валами. Волны катили сумасшедшие. Не успели мы сбросить паруса, как ветер-молния вмиг разорвал их. На мачте и леерах ураган вывесил рваные флаги. Ужас, страх и проклятия хлопали и натягивались над нами.
Сашка Ткачук, облитый водой и ветром, стоял у штурвала. Я — вперёдсмотрящий, — пристегнулся карабином на носу яхты. Гибель, громадным валом, первая вырастала возле меня у борта. И вдруг в тёмном аду я увидел призрачный силуэт старого теплохода, окрашенного в шаровую краску. Он, словно гигантский кит, мгновенно поднялся из морских глубин и вырос слева по носу яхты. Что-то золотистое и пурпурное светилось в его железном нутре. Пена и дым полоскались над ним.
— Вправо руля! — закричал я Ткачуку. Но ветер смывал голоса, топя их в бушующем море. Я рукой показывал штурвальному и тыкал в сторону призрака. Я узнал его — это мертвый теплоход, погибшая «Армения» привидением встала из морских глубин и выбралась на волю. Корабль не хотел умирать, ржаветь и гнить на морском дне. Шесть тысяч убиенных жизней превратились в живой силуэт, летящий над волнами. Горечь и смертная мука страждущих сгустилось и дали энергию и мысль-движение перегруженному морскому пассажирскому транспорту. А таинственный груз — магическое проклятое золото, задержавшее выход корабля до рокового утра, — кровавым гибельным светом изливалось в грузовом трюме.
Страшен и прекрасен синий призрак, словно морской див, обросший ракушками, точно скальный силуэт смертельного острова у Гурзуфа.. Левиафан с разорванным и искалеченным нутром, сквозь которое хлестала и изливалась зеленая вода. Грудь моя дрогнула от прикосновения со скользким и пронзительным чудом. А по исцарапанным и израненным рукам сочилась алая кровь, точно подтверждая правду призрака.
Красивая и могучая стихия рождала грозные призраки — погибший корабль и тысячи, тысячи обреченных, канувших в бездну вместе с ним. Мне показалось, что я увидел виноватые глаза капитана Плаушевского, не сумевшего провести свой корабль сквозь огонь и смерть, спасти своих соотечественников от гибели. Страшная и суровая судьба обрекла их на железный гроб корабля в морской вечности. Горек гибельный конец человеческой жизни.
— Простите меня, погибшие! — шептали губы капитана...
...Дождь и туман выгнали нас из горного леса на романовское шоссе, и мы, туристы, топали по нему с Роман-кош на гopy Авинда. Небо прояснилось синью, и мы завернули к «Беседке ветров». Под ногами, в пропасти, лился лиловый туман, стелился по обрывам и медленно стекал к морю. Над ним кроваво-красный шар солнца вычеканил пурпурную гладь. Лиловый туман, пролетая над морем, превращался в языки огня. Море горело. Вода накалилась до цвета расплавленного металла. Внезапно в ярком свечении, пылающей раскаленной желтизной, появился из разверзнувшейся кипящей массы колышущийся от коварного золота, мученический образ теплохода «Армения», расцвеченного красными разрывами бомб. Зрелище ошеломляющее и мы застыли на месте. Огонь будто опалил наши щеки, сжал горло, пресекая крика, горячими слезами обмыл глаза.
И лица моих сородичей, опаленные смертью и ужасом, пылали в огненном вертепе тонущего корабля, застывшего теперь вулканической картиной сгинувшей войны. Властный призыв истории породил волнующие впечатления. Взгляд в манящую жутью бездну — и встречаю тысячи глаз умирающих, как солнечные блики, бегущие по воде и пространству. Милые мои, чем я могу вам помочь? Разве только рассказать своим современникам о вашей боли и страданиях.
— Держись, капитан Плаушевский! Никто не обвиняет тебя в гибели корабля! Теперь только поднимай свою «Армению» из глубин моря и борозди волны близ Ялты, — пусть помнят о призраке с шестью тысячами утонувших!
А я рассыпаю лепестки чудесных роз, как лики моих земляков, погибших на «Армении», а теперь плывущих в великолепии огненного моря. Замираю, со слезами на глазах и стучащим сердцем, слежу за розами, уплывающими и тонущими где-то у Гурзуфа...
...Самолёт из Симферополя на Стамбул низко пролетел над Бабуган-плато, нырнул над Гурзуфом и будто замер над ноябрьским морем. Оно, свинцовое, туманное и тяжелое, медленно стыло у крымских берегов. И вдруг сквозь сизую пелену и тоску хмурого дня прорвался солнечный луч и упал блистающим кругом на застывшую воду. Из колышущийся золотой завесы появился в жуткой красе обреченный теплоход «Армения». Завораживающее зрелище, возникающее из легендарного мира ушедшего времени. Мгновенное и мрачное видение в однообразной массе морского медного муара.
Теперь я хорошо понял, что призрак железного теплохода, ставшим живым, будет преследовать меня до скончания дней. Видимо, я потревожил сон усопших, поэтому призраки Крыма, торжественные и тихие, проникают в самую сердцевину моей души и постоянных, жгучих мыслей.
Взгляд вновь прикован к странному видению, словно вырывающемуся из огромной «пасти» огненного дантового ада, откуда спорадически выкидывались мифические залпы «картечи». Испепеляющий огонь мучил моих сограждан, сгинувших в котле войны. Сколько непрожитых жизней, недоделанных дел, не рожденных детей!!! И опять страдальческие глаза мучеников, и тот же вопрос — За что мы, невинные, — погибаем?
Только взгляд у капитана Плаушевского суров и непреклонен. Он твердо сжимает штурвал «Армении», он знает свой вечный пост и курс у берегов Крыма. Летят бомбы и годы, горит и тонет корабль, а он вместе с «Арменией» вплывает в легенду.
Моё горло перехватывает боль, а в глотке хрип прощальных слов:
— Я буду всегда помнить о тебе, моя несчастная и несравненная «Армения». Твой подвиг ярок даже в трагической смерти!